– Со вторым.

– Может, мне выйти, потом еще раз зайти и мы начнем все сначала? – предложил я, чувствуя, как мои глаза вылезают из орбит.

– Не прикидывайтесь идиотом! – огрызнулся шериф. – Что с ним? Убийство или самоубийство?

– Думаю, убийство, но замаскированное под самоубийство.

– Почему?

– Я всего лишь простой полицейский, а вовсе не ясновидец, – произнес я скромнейшим тоном.

– Вы льстите самому себе! – Он пошевелился в кресле, которое издало протестующий треск. – Хотите сказать, что у нас с утра уже два убийства?

Пришлось все подробно рассказать, но при этом меня преследовало неприятное чувство, будто я перестал верить сам себе. Несколько минут Лейверс сидел с ошеломленным видом, затем медленно мигнул.

– Хотел бы уточнить пару моментов, – наконец сказал он сдавленным тоном. – Эта миссис Сидделл не нуждается в защите закона, хочет использовать свои связи среди лос-анджелесской мафии, чтобы найти убийцу дочери, а потом, если сочтет нужным, то от щедрот своих назовет нам его имя?

– Правильно.

– А второй труп признается в убийстве ее дочери, потом кончает жизнь самоубийством, но предпочитает сохранить инкогнито?

– Правильно.

– И по вашему мнению, его убили, но потом попытались представить это как самоубийство?

– Что-то в этом роде.

– Но вы не знаете почему?

Я осторожно присел на краешек стула для посетителей.

– Полагаю, нам нужно поднять материалы по делу миссис Сидделл в Лос-Анджелесе.

– Пожалуй, – согласился Лейверс. – В конце концов, мы должны закончить расследование по обоим этим убийствам к сегодняшнему вечеру.

– К сегодняшнему вечеру?

– Ну, к возвращению Стюарта Уитни из Лос-Анджелеса. – Он вынул изо рта наполовину выкуренную сигару, уставился на нее как на личного врага и бросил в пепельницу. – Сколько у нас девушек в Пайн-Сити? – с вызовом посмотрел он на меня. – Что-то около тридцати тысяч? Так нет же, вам нужно было обязательно связаться с дочерью Стюарта Уитни!

– Да я о нем впервые узнал сегодня…

– Вот потому-то вы никогда не станете капитаном, – отметил он. – Полное равнодушие к политике. Неужели вас ничто в жизни не интересует, кроме женщин, Уилер?

– Нет, – искренне признался я, – но я готов учиться.

– Уитни – это сбывшаяся мечта каждого мелкого бизнесмена в Пайн-Сити, – пояснил шериф. – Большая шишка в Лос-Анджелесе. С тех пор как он поселился здесь, вся местная мелочь, начиная с мэра, просто преклоняется перед ним. Стюарт Уитни может делать в Пайн-Сити все, что ему захочется. Когда Стюарт Уитни говорит, земля сотрясается, а люди внимают ему с молчаливым благоговением. Если Стюарт Уитни желает чего-то, он просто поднимает мизинец, и целая толпа прилипал, высунув язык, бросается выполняет его желания. А если случайно узнает, что дело об убийстве расследуется каким-то некомпетентным дураком, который к тому же был груб с его дочерью, – кем-то вроде вас, Уилер! – дело завтра же утром будет передано в городской отдел по расследованию убийств. Теперь можете легко догадаться, кого в следующий раз ни за что не выберут окружным шерифом.

– Вы говорите как настоящий поэт! – заметил я с восхищением в голосе.

– Этот анонимный убийца-самоубийца – жертва, – проворчал он. – Его не удалось опознать?

– Еще не знаю. Не проверял.

– Не проверял?! – Его многочисленные подбородки мгновенно приобрели ярко-красный цвет.

– А все из-за моих товарищеских чувств к сержанту Сэнджеру, – сказал я быстро. – Если не давать ему поручений, он начинает ощущать свою ненужность и расстраивается.

– Убирайтесь! – рявкнул Лейверс.

– Вы меня не поняли, шериф, – серьезно продолжил я. – Как бы вы себя чувствовали, если…

– Убирайтесь! – снова крикнул он.

Разозлить Лейверса – самый простой способ прекратить бессмысленный диалог. Я поскорее выскочил из кабинета, пока он не остыл и не начал придумывать новые дурацкие вопросы. Аннабел разгневанно посмотрела на меня поверх пишущей машинки.

– Если вы закончили вашу беседу с шерифом, пожалуй, можно вынуть затычки из ушей, – холодно произнесла она.

– Вы что-нибудь слышали о Стюарте Уитни? – небрежно поинтересовался я.

– Стюарт Уитни? – Ее лицо осветилось улыбкой. – Кто же о нем не слышал? Ведь это тот самый ужасно важный джентльмен с невероятными связями в Лос-Анджелесе, который живет в Пайн-Сити только потому…

– Да, это он, – процедил я сквозь зубы. – Вы знаете его дочь?

Она отрицательно покачала головкой цвета меда.

– Кто станет думать о дочери, если джентльмен богат, красив и к тому же вдовец?

– Да он годится вам в отцы!

– А что плохого в элегантном, утонченном пожилом джентльмене?

– Да ничего, если он – это я.

– Вам не следовало так говорить, – скривилась Аннабел. – Меня сейчас стошнит!

В кафе на ближайшем углу я выпил три чашки кофе и направился в криминалистическую лабораторию.

В белом халате Эд Сэнджер выглядел великим ученым, а я почувствовал себя невинной жертвой из фильма о сумасшедшем докторе.

– Сделал его снимок в морге, – деловито сообщил он. – Один из моих помощников как раз готовит для вас пакет фотографий.

– Спасибо, Эд, – поблагодарил я. – А как насчет девушки?

– Вы забрали с собой ее портрет, как я мог сделать копии?

– Понятно.

– Но решил, что вам срочно нужны снимки из морга, – самодовольно заявил он, – поэтому занялся ими в первую очередь. Снимки с места преступления получите к вечеру. С мест преступлений, думаю, будет точнее.

– Опознать труп не удалось?

– Никаких шансов, – услужливо сказал Сэнджер. – Даже этикетки с одежды срезаны.

– А отпечатки пальцев?

– Отправлены в ФБР. – Он обиженно взглянул на меня. – Знаете, лейтенант? Иногда не могу избавиться от впечатления, что вы мне не доверяете.

– Просто проверяю, – заверил я его. – Что еще?

– Еще пока не получил отчета по баллистике, они как раз проводят испытания. Между прочим, это кольт 32-го калибра, автомат.

– На нем были отпечатки?

– Только его, больше ничьих нет. На мой взгляд, пистолет очень уж чист.

– Что еще? – повторил я вопрос, потому что Эд Сэнджер не из тех, кто с готовностью расстается с имеющейся у него информацией.

– Когда док Мэрфи закончит вскрытие, надо будет хорошенько заняться медной проволокой, которой задушили девушку, – радостно заявил он. – Тут есть над чем подумать.

– А именно?

– Ну, например, если душат кого-нибудь до смерти в состоянии аффекта, обычно это делают голыми руками, не так ли?

– Пожалуй, да, – осторожно согласился я.

– Поэтому, если мужчина душит девушку, закрутив медную проволоку вокруг шеи, а затем медленно затягивает ее, он должен быть, скорее всего, садистом.

– А если одна девушка задумает удушить другую, то вряд ли сможет это сделать голыми руками, поэтому, скорее всего, воспользуется чем-то вроде медной проволоки, не так ли?

– Ну, вы настоящий телепат, лейтенант! – Эд посмотрел на меня с нескрываемым восхищением. – Просто озвучиваете мои мысли!

Глава 4

Я забрал снимки у помощника Сэнджера, покинул криминалистическую лабораторию, съел сандвич вместо позднего завтрака и раннего ленча, затем отправился в Вэлли-Хейтс. Без труда нашел нужный дом на Санрайз-Драйв, поскольку уже подвозил туда Зану Уитни раньше, возвращаясь в город.

Вилла была очень импозантная. Огромное двухэтажное здание стояло почти на самом обрыве, так что оттуда, по-видимому, открывался совершенно фантастический вид на Тихий океан. Лужайка перед домом выглядела так, будто она только что вернулась из парикмахерской, а все кустарники услужливо цвели одновременно. Я припарковал “остин” у подъезда и направился к крыльцу. Дверь мне открыли только на четвертый звонок.

Брюнетка долго мерила меня взглядом, прежде чем придала лицу недовольное выражение.

– Кого это черти принесли? – спросила она холодно. Она была примерно того же возраста, что и Зана Уитни, – около двадцати пяти, но на этом их сходство и кончалось. Блестящие черные волосы опускались на плечи этой девушки волнистой глиссадой, а темно-карие глаза светились высокомерием. Гордый орлиный нос и маленький рот с припухшей нижней губой делали ее похожей на карманное издание Венеры, ростом примерно в пять футов и два дюйма, а черное бикини было настолько мало, что почти незаметно. Ее небольшая, но округлая грудь агрессивно топорщилась, так же как и лобок. Брюнетка напоминала тигрицу, которая станет по-настоящему опасной, как только подрастет.